закрываешь год.
а я привы[каю].
привы[каю] подписываться Каем.

Я знал, что ей было тяжелее, чем мне. Все-таки, она была девушкой, пусть и в обличии маленького оборотня. Она оставалась старшей, но такой хрупкой и ранимой событием, произошедшим уже год назад.
Целый год. Даже в горе время неумолимо течет вперед, отбивает свои ритмы, не давая остановиться маятнику, не давая заканчиваться песку в песочных часах. Триста шестьдесят пять долгих дней и ночей. Они прошли так быстро, что мы с сестрой не успели как следует задуматься над этим. Я проснулся среди ночи и почувствовал рядом с собой пустоту. Мы с Хильде всегда, с самого раннего детства спали вместе, но сейчас наша кровать была пуста. Я встал с постели и прислушался к глухим звукам. Тук-тук, тук-тук. Так бьется сердце сестры, моей Хильде. Ни с чем не сравнимый звук. Как тембр голоса он уникален, но не различим для обычного человека. Но я различал. Я слышал сердце маленькой Асбьёрг, слышал тихое дыхание отца. Бесшумно выйдя из комнаты я уже знал, где искать. Я всегда знал, где мне искать ее. Я не ошибся и сейчас.
Сестра стояла спиной ко мне и не видела, как я вошел в спальню младшей сестры. В неярком свете ночного светила я четко видел чернеющий силуэт Хильде. В руках она держала что-то объемное. Что-то, что она опустила в кроватку Асбьёрг. Хильде не любила младшую сестру и никогда не проявляла к ней заботу. И она никогда не проснулась бы посреди ночи, чтобы подложить ей под голову подушку. Я интуитивно понял, что сестра хочет совершить ужасную вещь. И все же я не мог не понять, почему она это делает.
Я не испытывал к малышке ненависти. Как бы я не любил Хильде, я не разделял с ней презрения к Асбьёрг. Но я и не мог сказать, что люблю младшую. Скорее это походило на положительное безразличие. Я не обвинял ее в смерти матери, но и не мог простить ей этого. Находясь в подвешенном состоянии, я несколько секунд колебался. И все же, что-то человеческое взяло надо мной верх. Я не хотел, чтобы Хильде однажды вернулась в это воспоминание и сожалела о содеянном.
Подойдя к сестре вплотную, я положил руки ей на плечи.
- Не надо, - шепотом сказал я. Пальцы сжались. Крепко, но безболезненно. Одно движение – и Хильде поняла мой намек. Я аккуратно забрал подушку из рук сестры и положил ее на пол. Я не хотел разбудить отца. Не хотел, чтобы он знал, что хотела сделать его дочь.
Хильде разворачивается ко мне лицом, тут же пряча его на моей груди. Не смотря на то, что она старше меня почти на год, она на удивление моего же роста, даже на пару сантиметров ниже. Я чувствую в себе силу, которую стал ощущать совершенно недавно. Мужскую силу. Я чувствую, что в моих силах защитить сестру, избавить ее от страданий, попытаться ей помочь. Я обхватываю ее за плечи и прижал к себе. Крепко. Словно в этом состояла моя истинная цель в  жизни. Я почувствовал, как стали вздрагивать ее плечи, услышал тихие всхлипывания, почувствовал, как майка промокает ее слезами. Я не мог попросить ее не плакать, хоть и очень хотел. Я дал ей волю выплакаться, потому что знал – это необходимо.

я тебе подарю:
раскаяние
понимание
вечную молодость.
для тебя мои обещания - навсегда
и без срока годности.

Снег ослепляет своей белизной, и я щурюсь, словно на ярком солнце. Черная полукруглая фигура из темно-серого гранита с красивыми буквами, складывающимися в имя любимого человека. Я знаю, я чувствую, как тяжело Хильде, стоящей рядом со мной. Мне проще. Я – мужчина, я сильнее. Мне давно стало полегче, но моя сестра была слишком близка с матерью, чтобы так просто отпустить ее. Я ощущал почти физическую боль, глядя на ее страдания. Мне кажется, что вот-вот моя сестра рухнет на колени, и я бережно беру ее за руку, без слов умоляя ее держаться. Она что-то мне говорит. Ее голос тих, но я уже привык догадываться о ее желаниях, и сейчас я снова интуитивно понял, что она хотела мне сказать.
Я забираю из ее рук цветы и облегченно вздыхаю, понимая, что угадал. На миг я отпускаю ее теплую руку и кладу букет из двух лилий на белый снег рядом с гранитной стеной. Я чувствую, как Хильде падает на колени. Ее крик и плач режут меня без лезвий. Я готов уничтожить весь этот мир только за то, что он сделал больно моей сестре. Ненавижу. Всё. Всех. Асбьёрг. Отца. Мой обычно спокойный темперамент вскипает, но я остаюсь все так же холодно бесстрастен. Не двигаюсь с места и только кривлюсь от крика. Он мне не то, чтобы неприятен. Он для меня словно обжигающее пламя. Больно. Вот теперь мне по-настоящему больно. Плюю на все предрассудки и хватаю сестру в охапку, прижимаю к себе. Рукой придвигаю к себе ее колени. Теперь она полностью в моих руках. Ледяные снежинки неприятно жгут кожу, но мне все равно.
Прошу тебя, милая, успокойся. Ты разве не видишь, что режешь меня без ножа?

и когда мне с неба дадут отмашку,
мол зажился, хватит. труби  отбой,
я останусь тут, превратившись в чашку,
да, твою, с каемочкой, с голубой.